Хочу ли я? Могу ли я? Ордалия!
Интервью из журнала Têtu №138
перевод Клевер
Персонажами Ваших романов часто являются мужчины, Как, например, в Le Fait du Prince. Вы
считаете, что писатель способен примерить на себя любой пол?
Несомненно. Когда я достигаю той стадии, на которой у меня получается писать, я нахожусь в подводной лодке писательства, как я это называю. Это такое место, где происходит изменение себя, и где чувства становятся другими. И где получаешь то сердце, которое необходимо. Что бы это ни было - тело убийцы, тело любовника, любовницы. Некоторые люди, кажется, находят особую прелесть в том, что я могу быть мужчиной или женщиной во время писания. И действительно, я могу быть любого пола, в зависимости от моего персонажа. Но часто я вижу женщин, которые говорят : "Ах, я хотела бы быть мужчиной, чтобы знать, каково это - заниматься любовью с женщиной". И мне хочется им сказать: "А так уж необходимо для этого быть мужчиной?" Если честно, отсутствие воображения у некоторых людей меня поражает!
Вы часто влюбляетесь?
С давних пор это - мое постоянное состояние. Я даже не могу припомнить, как это - не быть влюбленной. И для меня это имеет огромное значение, потому что писание всегда разогревает. Ничто так не подготовит к потрясающей ночи любви, как день писания. Чем больше я пишу, тем больше я готова, это естественно. Но, конечно, это не значит, что надо писать что попало, само собой.
Что Вы думаете об авторах, которые, в отличие от Вас, нимало не скрывают своей любовной
жизни?
Кристин Анго, Катрин Милле... Я не люблю читать книги этого жанра, но ни у Анго ни у Милле нет ничего специфического. Даже в книгах великих писателей я не находила эротических текстов, которые бы меня убедили. И для меня самый эротический текст из всей истории литературы - это "Принцесса Клевская". Вот там я действительно была в трансе. Сцена, когда она завязывает банты на трости, думая о том, что не отдастся (владельцу трости, герцогу Немурскому, в которого тайно влюблена - прим. перев.), это сцена эротическая.
Думаю, что язык не способен описать эротику позитивным, радостным образом. Ее можно описать только через ее отсутствие, через препятствие.
У Вас никогда не было физической необходимости делать что-нибудь, помимо написания книг?
Конечно, например, заниматься любовью, но мне кажется, я не настолько хороша в этом деле, чтобы сдлеать его своей профессией. Все то, что я не нахожу в занятии любовью, я нахожу в писании. Возможно, это из-за недостатка воображения у меня. Но и так неплохо получается.
Кто был Вашей первой любовью?
Моя мать... У меня культ моей матери! Черт подери, ну нельзя же быть настолько красивой. Я все детство провела, сходя с ума по ней. Я всегда очень любила моего отца, но не была влюблена в него ни секунды. Тогда как в свою мать я была влюблена всегда. Я провела все детство в попытках ее соблазнить. В "Биографии голода" я рассказываю эту сцену: мне 9 лет, мы в Нью-Йорке, и я не переставаю ей говорить: "Мама, я тебя люблю. А ты меня любишь?" - "Послушай, если ты хочешь, чтобы я тебя любила еще больше, соблазни меня". И я помню, что я ей сказала нет. Нет, я не должна, потому что ты моя мать. Это твой долг любить меня, потому что я твой ребенок. И тогда мать мне сказала: "Нет, так не бывает. Любовь не бывает обязанностью.Я люблю тебя, но если ты хочешь, чтобы я полюбила тебя до такой степени, как нужно тебе - ты должна соблазнить, иначе не получишь то, чего хочешь." Я помню, что тогда я услышала самую ужасную новость во вселенной. Как это сделать? И потом, я знала, что мне этого не хватит, мне ведь будут нужны и другие люди, кроме моей матери. И их придется соблазнять, потому что недостааточно просто прийти и сказать: "Любите меня, потому что я этого хочу".
Какие женщины заставляли Вас грезить, кроме Вашей матери?
Их много, на самом деле. Симона Вейль (Simone Veil), вне всякого сомнения. И все женщины, которых я считаю красивыми, и которые не делают ничего другого, кроме как остаются красивыми. Амира Казар (Amira Casar), я считаю, что она совершенно восхитительна. Потом, Ронит Элькабетц (Ronit Elkabetz) (израильская актриса), невозможно быть такой красивой. Для меня красивая женщина - повод смотреть фильм. Даже если этот фильм - халтура, мне совершенно наплевать.
перевод Клевер
Персонажами Ваших романов часто являются мужчины, Как, например, в Le Fait du Prince. Вы
считаете, что писатель способен примерить на себя любой пол?
Несомненно. Когда я достигаю той стадии, на которой у меня получается писать, я нахожусь в подводной лодке писательства, как я это называю. Это такое место, где происходит изменение себя, и где чувства становятся другими. И где получаешь то сердце, которое необходимо. Что бы это ни было - тело убийцы, тело любовника, любовницы. Некоторые люди, кажется, находят особую прелесть в том, что я могу быть мужчиной или женщиной во время писания. И действительно, я могу быть любого пола, в зависимости от моего персонажа. Но часто я вижу женщин, которые говорят : "Ах, я хотела бы быть мужчиной, чтобы знать, каково это - заниматься любовью с женщиной". И мне хочется им сказать: "А так уж необходимо для этого быть мужчиной?" Если честно, отсутствие воображения у некоторых людей меня поражает!
Вы часто влюбляетесь?
С давних пор это - мое постоянное состояние. Я даже не могу припомнить, как это - не быть влюбленной. И для меня это имеет огромное значение, потому что писание всегда разогревает. Ничто так не подготовит к потрясающей ночи любви, как день писания. Чем больше я пишу, тем больше я готова, это естественно. Но, конечно, это не значит, что надо писать что попало, само собой.
Что Вы думаете об авторах, которые, в отличие от Вас, нимало не скрывают своей любовной
жизни?
Кристин Анго, Катрин Милле... Я не люблю читать книги этого жанра, но ни у Анго ни у Милле нет ничего специфического. Даже в книгах великих писателей я не находила эротических текстов, которые бы меня убедили. И для меня самый эротический текст из всей истории литературы - это "Принцесса Клевская". Вот там я действительно была в трансе. Сцена, когда она завязывает банты на трости, думая о том, что не отдастся (владельцу трости, герцогу Немурскому, в которого тайно влюблена - прим. перев.), это сцена эротическая.
Думаю, что язык не способен описать эротику позитивным, радостным образом. Ее можно описать только через ее отсутствие, через препятствие.
У Вас никогда не было физической необходимости делать что-нибудь, помимо написания книг?
Конечно, например, заниматься любовью, но мне кажется, я не настолько хороша в этом деле, чтобы сдлеать его своей профессией. Все то, что я не нахожу в занятии любовью, я нахожу в писании. Возможно, это из-за недостатка воображения у меня. Но и так неплохо получается.
Кто был Вашей первой любовью?
Моя мать... У меня культ моей матери! Черт подери, ну нельзя же быть настолько красивой. Я все детство провела, сходя с ума по ней. Я всегда очень любила моего отца, но не была влюблена в него ни секунды. Тогда как в свою мать я была влюблена всегда. Я провела все детство в попытках ее соблазнить. В "Биографии голода" я рассказываю эту сцену: мне 9 лет, мы в Нью-Йорке, и я не переставаю ей говорить: "Мама, я тебя люблю. А ты меня любишь?" - "Послушай, если ты хочешь, чтобы я тебя любила еще больше, соблазни меня". И я помню, что я ей сказала нет. Нет, я не должна, потому что ты моя мать. Это твой долг любить меня, потому что я твой ребенок. И тогда мать мне сказала: "Нет, так не бывает. Любовь не бывает обязанностью.Я люблю тебя, но если ты хочешь, чтобы я полюбила тебя до такой степени, как нужно тебе - ты должна соблазнить, иначе не получишь то, чего хочешь." Я помню, что тогда я услышала самую ужасную новость во вселенной. Как это сделать? И потом, я знала, что мне этого не хватит, мне ведь будут нужны и другие люди, кроме моей матери. И их придется соблазнять, потому что недостааточно просто прийти и сказать: "Любите меня, потому что я этого хочу".
Какие женщины заставляли Вас грезить, кроме Вашей матери?
Их много, на самом деле. Симона Вейль (Simone Veil), вне всякого сомнения. И все женщины, которых я считаю красивыми, и которые не делают ничего другого, кроме как остаются красивыми. Амира Казар (Amira Casar), я считаю, что она совершенно восхитительна. Потом, Ронит Элькабетц (Ronit Elkabetz) (израильская актриса), невозможно быть такой красивой. Для меня красивая женщина - повод смотреть фильм. Даже если этот фильм - халтура, мне совершенно наплевать.